Игры в карты издавна интересовали людей. Закон же о карточных играх разделял их на запрещенные «азартные» и вполне легальные «коммерческие».

Список запрещенных игр утверждал лично министр внутренних дел и к таким относились очко, банк (он же штосс, в который играли герои знаменитой «Пиковой дамы»), баккара, макао. Выиграш здесь зависел от расклада карт и везения.

Коммерческие игры — преферанс, винт, бостон, шестьдесят шесть, три семерки — никаких запретов не имели. Такие игры требовали от играющих применения интеллектуальных способностей и умения просчитать выгодные расклады карт.

Винт очень любил киевский генерал-губернатор Михаил Драгомиров. «С винтом расстаться он не мог и, лежа в постели, даже когда дышал кислородом из резиновой подушки, при нашем приезде требовал «стол и карты», — вспоминал сослуживец губернатора, генерал Сухомлинов.

В высшем свете существовал целый карточный этикет и специальные нормы, определющие поведение игроков. Игра начиналась с легкого поклона головой, на который должен был ответить каждый из присутствующих. Во время игры не позволялось разговаривать с лицами, не участвующими в игре. Уже сданные одним из игроков карты нельзя было перетасовывать, поскольку это расценивалось как оскорбление. Во время игры было недопустимо делать замечания партнеру, а следовало дождаться промежутка, когда сдавались карты. Выигравший обязан был предоставить сопернику возможность отыграться.

Часто этим пользовались киевские шулеры, считавшиеся едва ли не искуснейшими во всей империи. В городе работало множество карточных притонов, которые назывались «ямами». Особенно активно шла игра в дни Контрактов. На эту ярмарку приезжало множество обеспеченных семейств со всей Российской империи.

Гоноровые польские паны, важные потомки украинских старшин, русские столбовые дворяне и даже грузинские князья были лакомой наживкой для целой армии мошенников. Профессиональные игроки скрывались обычно под личиной «никому не известных господ» с толстым бумажником и феноменальным везением.

За время существования карт сложился целый арсенал шулерских приемов. Часто применялось передергивание — подмена нескольких карт или всей колоды своими, заранее помеченными с «рубашки».

Если нельзя было передернуть, то шулер наносил на карты пометки прямо в ходе игры — ногтем или даже при помощи миниатюрной пипетки, спрятанной в перстне. Чтобы выработать чувствительность к малейшим отметинам, некоторые шулеры специально подрезали кожу на пальцах. Широко использовались также очки или зеркала, при помощи которых подсматривали карты противника. Отдельные шулеры работали в команде с музыкантами, которые играли на скрипке, как бы для создания приятной атмосферы, а на самом деле обходили комнату, где шла игра, наблюдая за картами всех игроков, после чего своей игрой и композициями сообщали о картах оппонентов.

Наверное, самой знаменитой жертвой киевских шулеров стал гениальный венгерский композитор и пианист Ференц Лист. В 1847 году он приехал на Контракты с концертами. Днем за свои выступления Лист получал огромные гонорары, но по ночам эти деньги полностью переходили в карман известного игрока, студента Зигмунта Котюжинского.

Власти тоже неплохо зарабатывали на любви населения к картежной игре. Монопольное право на производство карт с 1819 года получила специальная Карточная фабрика Александровской казенной мануфактуры. Там выпускались карты глазетные (для публики и отдельно для ,,Высочайшего двора”), атласные первого и второго сорта, иллюминованные золотом, золотообрезные, отборные, а также карты различных размеров — путевые, пасьянсные, игрушечные. К работе на фабрике привлекались известные художники — Адольф Шарлемань, Иван Билибин, Георгий Нарбут.

И как же не вспомнить напоследок партию в винт, сыгранную на Андреевском (Алексеевском) спуске и описанную Михаилом Булгаковым в романе «Белая гвардия».

«— Я думал, что у Федора Николаевича король, — мертвея, вымолвил Лариосик.

— Как это можно думать… — Мышлаевский старался не кричать, поэтому из горла у него вылетало сипение, которое делало его еще более страшным, — если ты его своими руками купил и мне прислал? Считанная же игра! Надо все-таки вертеть головой, это же не стихи! Вы извините, батюшка, может, в Житомире так и играют, но это черт знает что такое!.. Вы не сердитесь… но Пушкин или Ломоносов хоть стихи и писали, а такую штуку никогда бы не устроили».

Анатолій Кіяшко,
науковий співробітник Музею Однієї Вулиці