С началом роста городов Российской империи и увеличения благосостояния их жителей возникло сразу две проблемы, решать которые пришлось одновременно городским властям и деятелям похоронного бизнеса. Вышедшие в большие люди разночинцы и разбогатевшие бывшие крестьяне не желали довольствоваться скромными похоронными обрядами, а мечтали отправиться в последний путь не хуже дворян и состоятельных потомственных купцов, а также получить на кладбищах не самые худшие места.

Спрос родил массу самых разнообразных предложений. “Можно было заказать похороны любого разряда. Предусматривались всевозможные роскошества похоронной индустрии: угодно вам пригласить архиерея – будет архиерей. Желательно, чтобы за гробом шли генералы, сенаторы или графы, – будут и таковые. Можно было также заказать ораторов для произнесения речи перед отверстой могилой, солирующих во время отпевания артистов императорских театров, заметку в газету или даже целый некролог с портретом, маску с покойника”, – вспоминал петербургский художник М. Григорьев…

Особенно шумно и многолюдно было на старинном киевском Щекавицком кладбище на поминальный день, который приходился на первое Воскресенье после Пасхи. На могилах расстилали скатерти, ставили блюда с едой и бутылки с водкой. Родственники произносили поминальные речи, пили, пели сначала канты, а потом обычные песни.
В Киеве на 1913 год клиентов обслуживало как минимум шесть похоронных бюро, большинство которых находились на улицах Большой Васильковской, Немецкой и на Подоле. Погребальная контора И. Я. Прядченко предлагала «большой выбор самых роскошных металлических гробов заграничных и своей фабрики, дубовые и проч.». Можно было заказать «полные парадные погребения и процессии от семи рублей и дороже» с колесницами І, ІІ и ІІІ класса. Гробы, кресты и ограды можно было найти на Немецкой улице, 6 у Д. А. Колесниченко. Увековечить память об усопшем помогала «фабрика памятников и мраморных умывальников П. Я. Рицолатти», где можно было заказать памятник по цене «дешевле, чем везде». Большой выбор мраморных, лабрадорных и гранитных памятников предлагала также компания «Вдова де-Векки и сыновья».

Устроить земные дела и позаботиться «о судьбе жены и детей на тот случай, когда неумолимая судьба лишила их друга, руководителя и кормильца», советовали различные страховые компании. Человек платил страховые взносы, а ему взамен обеспечивался «известный капитал, выдаваемый вдове и сиротам в случае смерти мужа и отца».

«Одной из курьезных редкостей чудачества ХІХ века, – вспоминал киевлянин А. В. Паталеев, – был гробовщик Небитов. Все заборы дома по Софийской улице, в которой он имел свою мастерскую, были увешаны черными вывесками громаднейшей величины ”Санкт-Петербургский мастер Небитов. Гробы готовые и по заказу”. Небитов в совершенстве обладал профессиональным нюхом. Если в каком-либо доме был тяжкобольной, то Небитов уже зорко за ним следил и, едва тот протянет ноги, он тут как тут…Отличался Небитов и очень складной речью, приводимые им аргументы всегда были неотразимы.

Во время холерной эпидемии в Киеве, полковник, живший против конторы Небитова, потребовал снять «несообразные» вывески, так как последние своим видом наводят уныние. Небитов наотрез отказался и был привлечен к ответственности у мирового судьи…

– Господин судья, – начинает свою речь Небитов. В свидетельстве на звание мастера сказано, что я могу иметь вывески по роду моей специальности. Будь у меня больше средств, я бы их сделал такими, чтобы они были видны на весь город… Мне случалось видеть вывески действительно несообразные. На Крещатике колбасник Зонненберг повесил на кронштейне вызолоченную свинячью голову, а под нею надпись – Зонненберг. Или другая вывеска при входе в греческую кухмистерскую, на которой написано “Здесь обедают”. При этом живописец нарисованными судками второе слово разделил пополам, и получилось нечто даже неприличное…Судья не смог сдержать невольной улыбки и Небитов был оправдан».

Дмитрий Шлёнский
директор Музея Одной Улицы

Анатолий Кияшко,
научный сотрудник Музея Одной Улицы